Как выбрать роддом

Если правильно выбрать место для родов, то можно избежать многих неприятностей, но всех – никогда. Это мнение мамы трех детей, москвички Ирины Кукушкиной. Сегодня она делится своими впечатлениями и опытом рождения детей в доперестроечный, перестроечный и постперестроечный период.
В тридцать семь лет я забеременела в третий раз.

– Девять недель, – развеяла последние сомнения врач из поликлиники и спросила: – Где на этот раз будем рожать?

Теперь-то и я понимала, что от ответа на этот вопрос зависело самое главное – быть мне опять мамой или нет.

…С двадцати двух лет я наблюдалась у одного и того же врача-гинеколога. Она вела и первую беременность, в относительно благополучные советские времена. За три дня до первых родов доктор посоветовала:
– Лучше не дожидаться схваток дома. “Скорая” отвезет либо в ближайший роддом, либо в тот, в котором есть свободные места. А в хороших роддомах свободных мест не бывает. К тому же, большинство родильных отделений заражены стафилококком, подхватить его легко, а вывести – невозможно. Так что запиши несколько надежных адресов и отправляйся туда своим ходом.

На следующий день я приехала с паспортом и медицинской картой в Институт гинекологии и акушерства недалеко от Чистых прудов. Без всякой протекции и предварительных звонков по телефону. Меня осмотрели и тут же положили в родильное отделение – оказывается, я уже находилась “в родах”.

Дежурная сестра заглядывала часто, интересуясь нашим общим самочувствием. Потом пришел лечащий врач и привел группу студентов: – У этой женщины, – указал он пальцем на меня, – классическое течение родов. Обратите внимание, как идеально врезалась головка. Но воды еще не отошли…

И меня как подопытную морскую свинку повели к смотровому креслу. Я сопротивлялась, но доктор жестко заметил:
– Вы добровольно пришли рожать в институт. А здесь есть и учебные кафедры…

Коллективного осмотра не состоялось. Как только врач захотел продемонстрировать “классику”, лопнул пузырь с околоплодными водами.
– Рановато воды отошли, – заключил доктор и назначил мне стимуляцию родовой деятельности. Как потом выяснилось, совершенно напрасно. Уже через три часа я родила с сильными разрывами шейки матки. Мне наложили одиннадцать швов и пожилая акушерка тихо шепнула на ухо: “Если надумаешь еще рожать, то проси “кесарево”.

На седьмой день после рождения дочери меня из института выписали, а на двадцать первый увезли в реанимацию с маститом, парализованной речью и сепсисом. После двух операций я наконец пришла в себя и узнала, что в институте просмотрели патологию груди, которая привела к маститу, а вдобавок занесли инфекцию – синегнойную палочку.

За все эти “приключения” мы не заплатили ни копейки. Зато для себя я сделала два бесценных вывода . Во-первых, роды – это всегда лотерея, по крайней мере, в нашей медицине. Повезет с врачом – все пройдет более менее благополучно. А если нет, то читай выше. Во-вторых, просто так, с улицы, даже по “надежному” адресу приходить нельзя. …Когда я забеременела во второй раз, спустя десять лет, в России полным ходом шли экономические реформы. В больницах же в этот период катастрофически не хватало элементарных лекарств и постельного белья. Зато за деньги, особенно за доллары, стало возможным купить любые медицинские услуги.

– Рожать надо в ЦКБ, – заключила моя врач из поликлиники. – Это единственное место в Москве, где еще что-то осталось.

За 400 долларов мы с мужем приобрели страховой полис, который гарантировал мне право рожать в Центральной клинической больнице (“кремлевке”), а также в случае возможных осложнений лечиться там же до полного выздоровления вместе с малышом.
Незадолго до родов заместитель главного врача “кремлевского” роддома осмотрел меня и успокоил:
– У вас все нормально. Начнутся схватки, вызывайте нашу, из ЦКБ, “скорую” и приезжайте. Если хотите, то вместе с мужем. Он может находиться рядом с вами до появления ребенка.
– У меня первые роды прошли не очень удачно, – проговорила я, – на шейке было одиннадцать швов и…
– Ерунда, – перебил меня доктор. – Вы еще молоды, ткани эластичные, родите без проблем.

…В два часа ночи, накануне обстрела Белого дома, у меня отошли воды. Муж позвонил в скорую ЦКБ. “Никуда не поедем, – ответила дежурная. – На улицах стреляют, так что добирайтесь сами”.

Приехали сами. Меня тут же стали готовить к родам, а мужу выдали специальный белоснежный костюм с бахилами, элегантной голубой шапочкой и показали комнату, в которой он может отдохнуть на кушетке. Меня поместили в огромную комнату, набитую разнообразной импортной аппаратурой, и сразу подключили к монитору – он показывал интенсивность схваток.
– Если показания появятся здесь, – указала на красную отметку заведующая отделением, – то знайте: ребенок появится через несколько минут.

На недостаток внимания я пожаловаться не могла. Постоянно заглядывал кто-нибудь из персонала. То измеряли давление, то ставили капельницу. Сделали полное обезболивание – укол в поясницу, укол в вену. Но я, честно говоря, облегчения не почувствовала.

К одиннадцати утра мне сделалось невыносимо плохо. Я посмотрела на прибор, который должен был известить меня о появлении ребенка – стрелка сильно перевалила за красную отметку. Муж позвал заведующую отделением. Она глянула на показания, и тут началась настоящая суматоха. Через пару минут прибежал заместитель главного врача, а вместе с ним еще трое докторов. Меня решили перевезти в операционную, но после осмотра оставили на прежнем месте. Мужа в резкой форме попросили выйти, пригласили еще врачей. Вокруг меня собралось не менее десяти человек. Заместитель главного врача попытался “вправить” (как он сам выражался) шейку матки, заведующая отделением кричала, что это не поможет, шейка практически не раскрылась, а акушерка просто орала во весь голос, что ребенок застрял.

Как потом выяснилось, роды провели неправильно: мало стимулировали родовую деятельность, не обратили внимание на деформированную шейку…. Она открылась всего на шесть пальцев вместо положенных десяти. Ребенок из-за этого застрял. Наконец, слишком поздно повезли в операционную – кесарево сечение проводить было уже нельзя. В результате порвали влагалище, несчастную шейку и подвергли огромному риску здоровье ребенка – он мог получить родовую травму.

Вечером я самостоятельно встала и увидела в окно мужа. Оказывается, родственников в отделение не пускали. А в положенные часы по специальным пропускам ко мне могли прийти только двое – муж и мама. Для кратких встреч я выходила в холл первого этажа, а минут через десять санитарка загоняла меня обратно.

Лежала я в отдельной палате с телевизором, местным телефоном (?!) и раковиной. Душ и туалет были в соседней комнатке и предназначались только для меня.
На третий день принесли сына – теперь он, согласно моему пожеланию, мог находиться в палате постоянно. Рядом с моей кроватью поставили его кроватку – легкую, блестящую, на бесшумных колесиках. Сестра разложила на пеленальном столике детское белье. Такого количества пеленок и распашонок хватило бы на месяц.

Детский врач заходил три- четыре раза в день, и после каждого кормления мы вместе с ним взвешивали сына на электронных весах.

Мой лечащий доктор-гинеколог обратил внимание на грудь и назначил специальные процедуры, чтобы я избежала мастита. Перед выпиской я прошла полное, в том числе и ультразвуковое, обследование.

– Мне можно еще рожать? – поинтересовалась я у заведующей отделением. Она уклонилась от ответа:
– Сейчас надо о другом думать…

При выписке я подписала бумагу: “…получила ребенка без опрелостей, с чистой слизистой оболочкой глаз, с удовлетворительным состоянием пупочной раны” и т.д.

– К чему это? – спросила я.
– Мы выписываем детей только в хорошем состоянии, – пояснили мне. Я тоже чувствовала себя прекрасно и никаких инфекций ни у меня, ни у сына не обнаружилось. Но в “кремлевке” рожать я больше не собиралась. Роды – это действительно лотерея, – убеждала себя я, – но чтобы в нее выиграть, надо скупить все билеты.

…В тридцать семь лет мне предстояло проверить этот вывод на практике. – И где будем рожать? – повторила свой вопрос врач-гинеколог из поликлиники. – В Москве теперь есть несколько приличных мест. Например, Центр охраны здоровья матери и ребенка на Юго-Западе, аналогичный – на Севастопольском бульваре, но самый лучший – на Пироговке, на улице Еланского. Правда, там очень дорого. А может, тебе за границей родить?

Насчет заграницы я никаких иллюзий не питала. Лететь туда надо хотя бы за месяц до родов. Иначе представитель авиакомпании вправе не пустить в самолет – из-за перепада давления на поздних сроках женщины начинают рожать в воздухе. Вернуться же обратно можно тоже только с месячным ребенком – таковы правила. Значит, на несколько месяцев придется оставить двоих детей и мужа.

Наконец, никаких существенных преимуществ у заграничных роддомов я не заметила. Мои многочисленные скандинавские родственницы рожали постоянно в западных клиниках, и я дважды присутствовала при появлении племянников на свет. Условия содержания оказались гораздо скромнее, чем в ЦКБ. Выписывали из роддома на третий день. Врачебные ошибки, кстати, тоже случались. Вот только никаких инфекций ни ребенку, ни матери не заносили.

На ноги были подняты все знакомые, и вскоре один из руководителей клиники на улице Еланского лично пообещал нам с мужем “сделать все возможное для благополучного исхода”. Теперь за мной наблюдала та же врач, которой предстояло принимать роды. Она сразу определила дефект шейки и предложила “кесарево”, предупредив:
– В следующий раз вы сможете рожать только через три года, когда пойдет пятый десяток…

Но пока я регулярно сдавала анализы, делала ультразвук и даже знала, что будет девочка, не очень крупная и похожая на папу.

Дома рядом с телефоном у меня хранилась бумажка с домашними телефонами моей докторши и старшей акушерки отделения. Мне приказали будить их даже ночью, если вдруг что-то произойдет раньше срока.

За две недели до родов я действительно почувствовала себя неважно. Правда, днем. Меня без промедления осмотрели, измерили давление. Тревога оказалась ложной, но отдельную палату все-таки успели подготовить. Все это безупречное дородовое обслуживание обошлось в 520 долларов.

За день до операции меня начали интенсивно к ней готовить: ультразвук, монитор, успокаивающие уколы, диетическое питание, другие процедуры… Муж вместе со старшей дочерью сидели в моей палате и злоупотребляли “газировкой”.

Кстати, в родовое отделение пускали родственников и знакомых без ограничений и в любое время – с десяти утра до восьми вечера. Они приносили все что угодно – врач лишь напоминал, каких продуктов следует избегать в данной ситуации. В больничных халатах никто из рожениц по отделению не бродил – женщины предпочитали либо спортивные брюки с блузками, либо симпатичные просторные платья.

На следующий день около одиннадцати утра меня пригласили в операционную. Я пришла туда сама, сложила одежду на стульчике и легла на операционный стол. Муж остался в соседней комнате.

Бригада состояла только из женщин. Доктора шутили. Когда мазали живот йодом, то сетовали, что работать приходится на большой высоте, а за “вредность” им не доплачивают. Я тоже рассмеялась и в этот момент глубоко заснула. Операция длилась четверть часа. А потом увидела склоненное над собой лицо мужа.

-У нас дочка, похожа на меня, все прошло нормально, – доложил он. И меня на каталке перевезли в реанимационный зал. Там постоянно кололи обезболивающие, ставили капельницы, поили минеральной водой из трубочки, без напоминания меняли пеленки и предлагали радиотелефон, чтобы я могла позвонить родным. Если я вздыхала, дежурная сестра тут же интересовалась, что беспокоит.

В шесть вечера прямо в реанимацию пришел муж вместе с лечащим врачом. Она сообщила о состоянии ребенка и добавила:
– А ведь у нее пуповина два раза вокруг шеи обмоталась… Видимо, в последний момент это произошло. Так что “кесарево” сделали не зря… Спустя сутки меня перевели в палату, заставили подняться с кровати и посетить душ – миниатюрный шов был заклеен непромокаемой лентой от “Джонсон и Джонсон”, которая не пропускала воду. Самочувствие после душа резко улучшилось, к тому же на прикроватном столике дымилась маленькая чашечка крепкого кофе.

Детский же врач появилась всего один раз. На вопрос про состояние ребенка ответила лаконично: “Нормальное”. И оставила список, согласно которому надо было немедленно сдать в детское отделение пачку памперсов, масло, кремы, присыпку…

– Но ведь мы платим за пребывание здесь больше двух тысяч долларов, неужели денег на памперсы не хватает? – удивилась я.
– Детское отделение принадлежит к другой структуре, – ответила педиатр.

Разницу в структурах мы ощутили при выписке: у девочки гноились глаза, тело покрывала потница, она похудела больше нормы… Именно плохой уход за новорожденными служил поводом, чтобы уже на пятый день пришедшие в себя женщины покидали клинику.

Теперь я уже не рассуждаю про лотерею и не браню родную медицину, в которой даже за большие деньги невозможно купить того, что обещают. Просто не надо строить иллюзий, чтобы не испытывать горьких разочарований. Особенно если вы надумали рожать.

Это информационная статья. Перед применением советов или методик обязательно посоветуйтесь с врачом!